I Believe You Liar, 2 глава

[johnnys-heir]

I Believe You Liar
Автор: soundczech
Перевод: джаниз хэ
Разрешение на перевод: запрос отправлен
Пейринг: Акаме (незначительно Джин/ОЖП, Каме/ОМП, Пи/Каме)
Рейтинг: R (впоследствии)
Жанр: ангст, романс
Саммари: Джонни вынуждает Джина и Каме возобновить фансервис после ухода Джина из КАТ-ТУН. У Аканиши возникает много противоречивых чувств по этому поводу.
Примечание: Название взято из песни Washington.
Много самокопаний со стороны героев. Будьте готовы.

Глава 2

Каме ненавидит офис Джонни. Ему нравится сам старик, но походы в его офис редко заканчиваются для парня хорошим. Каждый раз, когда они договариваются о встрече, Каме хочется пригласить Джонни в Старбакс или ещё куда-нибудь. Если бы вокруг них были люди, Джонни не пытался бы разрушить Каме жизнь. Наверное. Может, всё же разрушит, а потом оправдается перед СМИ.
Когда Каме говорит ему, что хочет прекратить весь этот фарс с Джином, то не знает, чего ожидать – вообще, в делах, касающихся Джонни, никогда не знаешь, чего ожидать.
Старик снимает очки и со стоном закрывает лицо рукой.
- Этот парнишка - ходячая проблема, да?
У Каме дёргается нога.
- Это взаимно, - отвечает он. - Мы просто не сходимся характерами.
- Да, конечно, - произносит Джонни. - Не пытайся меня обмануть, сынок, я слишком давно знаю вас обоих. Я могу попросить тебя подружиться с дьяволом, и ты выложишься на все сто, чтобы этого добиться, - он откидывается в своём огромном киношном кресле суперзлодея, выглядя маленьким и уставшим. - А этот парень для тебя далеко не дьявол, правда?
Каме поджимает губы.
- Мы оба устали, - говорит он. - Ничего не получается.
- Казуя, - упрекает Джонни, и тут Каме не выдерживает, хмурится и тяжело опускается в кресло. Он знает, что дуется как избалованный ребёнок.
- Я устал, Джонни, - ноет он. - Он ненавидит меня. Просто ненавидит.
Ему хочется, чтобы Джонни сказал что-то утешительное о том, что уверен, будто Джин его не ненавидит на самом деле, глубоко внутри, но этого не происходит. Старик говорит:
- Ты ему нужен.
- Уверен, он думает иначе, - возражает Каме. Он прокручивает толстые кольца на своих пальцах, кожаные браслеты, одетые на запястья.
- Он никогда не был смышлёным ребёнком, - замечает Джонни и направляется к минибару в углу комнаты. Президент любой другой компании налил бы ему стакан скотча, но Джонни достаёт пару банок персикового шанди. А Каме сейчас не помешало бы что-нибудь покрепче. - Полагаю, ты понял, зачем я втянул тебя в эту историю.
- Чтобы газеты перестали писать о том, как сильно мы ненавидим друг друга.
Джонни кивает. Он чмокает свои губами, попивая свой шанди. Иногда Каме думает, что смотреть на Джонни это как смотреть на Пи лет через сто.
- И?
Каме проскальзывает пальцами под своими браслетами и натягивает их.
- Остальные менеджеры ненавидят Джина, - наконец говорит он.
- Бинго!!! - восклицает Джонни.
- Джонни, - вздыхает Каме.
- Посмотрим на это реально, сынок, - говорит Джонни. - Мы оба знаем, что ты не собираешься бросать его на растерзание волкам.
Каме чувствует, будто это именно его едят живьём.

—
Джин просыпается от ощущения, что кто-то падает рядом с ним на кровать, заставляя вес его собственного тела неудобно подкатиться к тёплой незнакомой массе тела гостя. Он приоткрывает глаза и чувствует небольшую нервную дрожь при виде профиля Пи. Прошло, наверное, месяца два с момента их последней встречи. Пи не ходит на тусовки, когда ему на следующий день на работу, а работает он постоянно.
- Утро, - бормочет Джин и позволяет себе лечь более естественно, пока его не прижало к плечу Пи.
- Почти вечер, - отвечает Пи. Он лежит на спине, уставившись в потолок, в джинсах и отвратительной фиолетовой фланелевой футболке. - Я прогуливаю работу.
- Да ладно? - Джин снова открывает один глаз. - Разве это не один из знаков скорого наступления апокалипсиса?
Но выражение лица Пи слишком серьёзно, и он не отвечает быстро. У Джина что-то сжимается в животе, внезапно предчувствуя приближающееся осуждение.
- Рё-чан рассказал, что происходит с Каме, - наконец, признаётся Пи, всё с тем же серьёзным и по-отечески мудрым выражением лица, которое ненавидит Джин. Он ненавидит, когда ему читают нотации, но больше всего ненавидит, когда это делает Пи, потому что такое происходит крайне редко.
- Ну, можешь больше об этом не переживать, - говорит Джин, переворачиваясь на спину, подальше от располагающего к себе тепла тела Пи. - Каменаши звонил старику.
- Ага, ты сделал его настолько несчастным, что он отказался от своих профессиональных обязанностей, - осуждает Пи. - Теперь счастлив?
- Да, - упрямо соглашается Джин.
- Ну, да, конечно, - ворчит Пи.
- Я его ненавижу, - настаивает Джин.
Пи фыркает.
- Да, я так и поверил.
- Да пошёл ты, - говорит Джин и переворачивается на бок, отворачиваясь от Пи. Он пытается полностью накрыться одеялом, но толстая задница Пи прижимает его к кровати, и в итоге Джин накрывается только наполовину. Он подтягивает коленки к животу и тщетно сжимает одеяло в кулаке.
- Сам иди, - отвечает Пи. - Какого чёрта ты творишь?
- Он это заслужил, - бормочет Джин в подушку. Он был очень рад видеть Пи снова, но сейчас лишь хочет, чтобы тот встал и ушёл, оставив Джина в покое ещё месяца на два.
- Что между вами произошло? - спрашивает Пи. - Не сейчас. Тогда. Что произошло?
Джин зажмуривается, чувствуя подкатывающую тошноту, и не отвечает, пока Пи не тыкает его в спину. Джин дёргается и шипит:
- Не знаю я. - Он впечатывает своё лицо в подушку, ненавидя, как слабо и патетично это звучит. - Сам знаешь, что я не знаю.
Около минуты Пи просто лежит рядом, а потом говорит:
- Может, пора уже узнать.
- Что ты имеешь в виду? - спрашивает Джин. Он снова поворачивается к Пи, приподнимаясь на локтях, и пристально смотрит на Пи. - Тебе что-то известно?
Известно, ещё как известно, ему теперь не скрыть этого от Джина, когда он уже завёл об этом разговор. Губы Пи плотно сжаты, а потом он говорит:
- Просто не хочу, чтобы ты совершил что-то, о чём потом будешь сожалеть, - но как бы ни налегал Джин, Пи ничего больше не говорит.

—

Джин решает покататься на машине, бесцельно выехав за границы города в направлении побережья. Раньше они с Каме так часто делали, курили в окна автомобиля, и Каме закидывал свои босые ноги на панель автомобиля. В те времена они включали другую музыку, и включали её тихо, чтобы можно было говорить.
В итоге он приезжает на место, где они останавливались раньше. Джин сидит на капоте своей машины, обхватив руками колени и пытаясь уменьшиться, и смотрит на свет луны, отражающийся от поверхности неспокойного океана.
Тогда, давно, это было спонтанно. Как-то раз они разговаривали о совместной поездке за границу, только вдвоём. Джин хотел поехать в Лос-Анджелес, а Каме - в Лондон. Каме выигрывал, потому что Джину было тяжело не поддаться воодушевлению, горящему в глазах друга. Сейчас больно вспоминать, насколько сильно он любил этого парня.
На следующий день Каме замкнулся в себе, почти полностью исчезнув из Вселенной Джина на несколько дней, затем недель, чтобы потом вдруг появиться с обрывочными загадочными сообщениями о том, как он сильно занят, и что им надо как-нибудь вместе потусоваться. Дошло до того, что они не виделись и не разговаривали друг с другом на протяжении четырёх недель - самый длинный период без взаимного общения с момента их первой встречи ещё детьми.
Джин перепробовал все способы, чтобы узнать, какого чёрта происходит. Он снова и снова спрашивал Каме, спрашивал их общих знакомых. Но похоже, никто не был в курсе, однако все советовали ему дать время Каме, который просто был очень занят. Для всех это было вполне обычно; Джин постоянно названивал Каме и спрашивал, где тот находится. Остальные не знали, что обычно Каме отвечал в течение нескольких часов, как бы сильно ни был занят. Иногда, когда было очень много работы, он посылал Джину сообщение в ответ, обозначая своё местонахождение и время, когда он может освободиться. Он всегда отвечал. Всегда. Пока вдруг не перестал.
Когда они встречались, обычно на работе, Джин поджидал Каме, чтобы обсудить проблему, чтобы, наконец, вытрясти из него объяснение, которое тот очевидно скрывал. Джин знал парня лучше, чем кто бы то ни было, пусть его назовут психом и параноиком, но никто не знал Каме так, как он.
Он хотел лишь узнать, в чём виноват.
Так и не узнал. Он заявился к Каме домой пьяный и практически в слезах, но так и не узнал. А потом он просто сдался. Для него парень, которого он когда-то знал - его Каме - будто умер, а этот самозванец занял его место, убедив всех, что он был тем же, и лишь Джин знал о "подмене". Он был опустошён. Это хуже любого расставания с девушкой, что он пережил, хуже смерти его первого щенка, хуже всего. Потерять Каме вот так было самой ужасной вещью из всех, что с ним происходили.
А теперь Пи просит его открыть эту рану, сделать это жестоко, всё равно, что сознательно разорвать кожу по незажившему до конца рубцу и позволить крови течь на виду у всех. На виду у Каме. Джин не уверен, что сможет это сделать.
Он утыкается лицом в колени и вспоминает серьёзное лицо Пи, одинокую вибрацию голоса Каме, поющего "D-Motion", слова Накамару: “Я рад, я очень рад, « и девятнадцатилетнего Каме, смеющегося и пытающегося уговорить Джина поехать в Лондон, обещая поход в клуб с Кейт Мосс. Он вспоминает, как мама Каме варила ему кофе, чтобы он протрезвел, и позволяла уснуть на их диване, её увлажнившиеся глаза, когда она сказала ему, что Каме не было дома.
Джин не может. Просто не может.

—

Каме смотрит в зеркало в лифте, медленно поднимающимся этаж за этажом в доме, где живёт Аканиши. Он замечает оранжевое пятно тональника на верхней части своей шеи - остатки макияжа, сделанного для Music Station. Он раздражённо его стирает, потом слабо пытается стереть блеск вокруг глаз, который упрямо прилип к его скулам, сияя при свете. На волосах тоже, потому что Уэда от скуки атаковал Каме, размазав по его волосам блёстки. Каме выглядит как живая пурикура.
Он нервничает. Несколько часов назад Джин оставил ему голосовое сообщение, попросив приехать к нему, когда Каме освободится, и сказал, что будет дома всю ночь. Его интонации был натянуты, будто он выуживал из себя слова против воли. Наверное, просто осознал, что в его же интересах попытаться наладить их отношения после последней встречи, хотя они оба в курсе, что Джин не хочет. Но всё же. Что-то в его голосе заставило сердце Каме ёкнуть от страха.
Джин открывает дверь в джинсах и заношенной белой футболке, выглядя так же странно тревожным, как и чувствует себя Каме. Он без слов отодвигается, пропуская Каме в квартиру. Тот ещё ни разу здесь не был; он с любопытством осматривается. Здесь чище, чем он ожидал. Комната Джина в доме его родителей выглядела так, будто по ней часто проносились ураганы, будто сильный ветер вытягивал содержимое его шкафа и разбрасывал по всюду. Здесь же как-то дружелюбнее и теплее, что напоминает Каме о том, что пора бы и ему самому закончить распаковывать коробки в своей квартире, если он хочет, что бы она казалась более жилой.
Джин угощает его пивом, и Каме говорит:
- Я разговаривал с Джонни об отмене нашего договора, но он пригрозил уволить меня, если брошу всё это. - Он делает глоток пива, не в силах посмотреть на Джина. - Видимо, тебе от меня никуда не деться.
Они стоят в разных концах комнаты, как можно дальше друг от друга. Джин облокачивается на стену, опустив руку, в которой держит бутылку с пивом. Он ворчит, поджимая губы.
- Я не об этом хотел поговорить.
- А… - произносит Каме. Он не знает, почему его мозг начинает услужливо просчитывать пути побега из этой квартиры, оценивая плюсы и минусы каждого. На крайний случай можно выпрыгнуть из окна, находящегося позади него, и лишь молиться о мягком приземлении.
Джин делает настолько глубокий вдох, что как будто задыхается, натягивая все свои мышцы и потом расслабляя их.
- Пи сказал, что мне стОит спросить у тебя, что произошло, - говорит он, уставившись на бутылку с пивом.
Страх, который карабкался по спине Каме весь вечер, наконец, закручивается вокруг его шеи и затягивается как петля.
- Когда случилось?
Джин хмурится.
- Сам знаешь когда.
Это правда. Он знает.
- Разве это не далеко в прошлом?
- Разве? - спрашивает Джин. - Не знаю, ты мне скажи.
У Каме кружится голова. Он с трудом садится.
- Джин, - произносит он, слыша почти умоляющие нотки в собственном голосе, и это обидно. Он тяжело работал над собой, чтобы преодолеть эти слабости.
- Скажи мне, что такого знает Пи, чего не знаю я, - упрямится Джин. Он, наконец, смотрит на Каме, в глазах вызов.
- Пи знает многое из того, что неизвестно тебе, - отвечает Каме с неловким маленьким смешком, что делать рискованно. Джин не улыбается.
- Это твой последний шанс, - произносит он. - Я спрашиваю тебя в последний раз.
Каме закрывает глаза и дрожащей рукой проводит по волосам. Его пальцы покрываются блёстками, и Каме смотрит на них.
- Уверен? - спрашивает он. - Как только ты узнаешь... - он сглатывает. - Ты можешь пожалеть, что узнал об этом.
Джин хмыкает.
- Да куда уже хуже? - спрашивает он. - Хуже того, о чём я думал всё это время, быть уже не может.
- О чём это? - произносит Каме, неуверенный, что действительно хочет это знать.
Тишина настолько продолжительна, что Каме даже думает, что Джин не собирается отвечать, но тот отвечает, и Каме хочет, чтобы тот молчал, так как ответ делает его несчастным.
- Что ты всё это время использовал меня, - говорит парень. Это звучит, будто ему трудно это признавать перед Каме. - Думал, что я перестал быть нужным тебе, и ты меня кинул.
- Это... - Каме приходится сглатывать непрошенные смущающие слёзы. Он сдерживает их, оставляя на будущее, когда будет один. - Как ты мог так обо мне подумать?
- А что я ещё мог предположить? – не выдерживает Джин. - Я пытался придумать иную причину. Любую. Но ни к чему не пришёл, Каме. Ты не оставил мне ни одной зацепки. Так скажи, наконец. Пять лет прошло. Избавь меня от этих чёртовых страданий, наконец.
Каме закрывает лицо руками.
- Это настолько далеко от правды, насколько это возможно, - несчастно говорит он.
У Джина дёргается подбородок.
- Скажи мне.
Каме проводит рукой по лицу и опустошает бутылку с пивом. Он хочет умолять Джина не заставлять его делать это, но мысль о том, что это действительно может оказаться его последним шансом поговорить, что если он сейчас не расскажет, то навсегда замолчит, останавливает его. Всё не должно было так закончиться. Не должно было стать настолько ужасно.
С минуту он дышит, задерживая каждый вдох секунд на 5. Кружится голова.
- Меня впервые вызвали в офис Джонни ночью, - говорит он, когда, наконец, может слышать свой собственный голос сквозь шум крови в ушах. - Это было через несколько месяцев после окончания съёмок Гокусена. Я тогда сильно испугался. Думал, что в какой-нибудь газетёнке написали о скандале с моим участием, о котором не знал. Было очень страшно, - он сглатывает, во рту пересыхает. - Джин достаёт очередную бутылку из холодильника и без слов передаёт Каме.
- Но всё оказалось не так. Он рассказал мне одну историю... - Каме открывает бутылку. Его сердце заходится в панике. Всё внутри кричит: "Беги!" - О своём детстве. Как он влюбился в своего лучшего друга и признался ему, разрушив этим всё, потому что друг никогда бы не смог полюбить его в ответ. - Джин замирает, глаза расширились. - Сказал, что не хочет, чтобы я совершил ту же ошибку.
- Нет, - произносит Джин.
- И я просто... - Каме зажмуривается. - Как он узнал? Я ведь думал, что был крайне осторожен.
- Нет, - говорит Джин с нажимом, но Каме уже не остановить. Он далеко зашёл. Раз всё летит к чертям, он сделает так, что причину будут знать они оба.
- Я не думал, что всё так ужасно, - говорит Каме. - Ты не должен был заметить.
- Я заметил в первый же день, - у Джина срывается голос. - Да я, наверное, даже в первый же час заметил. Ты отправлял мне по 80 сообщений в день и тут перестал. Ты просто пропал, чёрт возьми!
- Мне просто нужно было какое-то время побыть в одиночестве. Осознать случившееся, - голос Каме дрожит. - Я думал, это будет выглядеть как наша обычная ссора. Я приду к тебе и извинюсь, и всё вернётся к норме, мы снова станем лучшими друзьями, и я тебя не потеряю.
В его глазах начинают собираться слёзы.
- Но потом... Было объявлено о Сюдзи и Акире, и ты ужасно разозлился, что даже перестал со мной разговаривать, и я понятия не имел, как всё исправить. Я хотел, но просто не знал как, - он задыхается. - Я всё испортил. Прости, я ужасен.
- Подожди минуту, - говорит Джин и сползает на пол, закрывая голову руками. - Мне нужна минута.

—

Джин ждёт Пи уже несколько часов. Он входит в квартиру друга благодаря ключу, который предназначен только для крайних случаев. Сначала он просто сидит в тёмной гостиной, погружённый в раздумья, и ожидает, что Пи может придти в любой момент, но спустя двадцать минут сдаётся и включает свет, а спустя час уже хочет есть и с раздражением решает обчистить холодильник друга. Когда, наконец, Пи приходит домой, то обнаруживает хмурого Джина, поглощающего кучу сэндвичей на диване. Джин набивает рот вот уже два часа. Пи останавливается у двери в гостиную, и Джин запихивает в рот сразу полсэндвича. Он смотрит на Пи взглядом убийцы.
Ямашита вздыхает и, скинув свою сумку на пол, направляется на кухню.
- Подожди, сейчас пива возьму. День был не из лёгких.
Джин отвечает с набитым ртом:
- У тебя день не из лёгких? - потом сглатывает, - У тебя нахрен день не из лёгких!
Он запихивает вторую половину сэндвича в рот.
Пи возвращается в комнату с пивом и пытается дотянуться до одного из полудюжины сэндвичей, лежащих на тарелке, но Джин шлёпает его по руке и охраняет еду как какой-нибудь заключённый.
- Пытаешься наесться до состояния комы? - спрашивает Пи.
Джин шмыгает носом и откусывает кусок сэндвича с сыром и горчицей.
- Могу, если захочу, - отвечает друг надменно.
- Знаешь, белый хлеб - это, в общем-то, просто мягкий сахар, - произносит Пи.
- Да пошёл ты, - шипит Джин, но его желудок начинает давать о себе знать, наконец, не в силах принять больше еды, и парень еле-еле проглатывает кусок. Он угрожающе машет в воздухе половиной сэндвича, затем кидает её в друга, когда кажется, что тот вот-вот засмеётся над ним. Это серьёзно. Сэндвич попадает Пи в плечо и падает на пол, оба парня одновременно на него уставляются.
- Какого чёрта, Пи? – хрипит Джин спустя минуту. Его тошнит, и какое-то время он серьёзно обдумывает вариант спокойно пойти в спальню Ямашиты и выплеснуть содержимое своего желудка на его подушку. Грязные предатели получают то, что заслужили. - На самом деле, какого чёрта?
Пи хмурится, нагибается, чтобы подобрать с пола недоеденный Джином кусок, затем берёт с низкого столика тарелку, переполненную сэндвичами. С ними он уходит на кухню, затем возвращается с бутылкой воды и каким-то алказельцером. Он спокойно располагает это всё на столике перед Джином, а тот хочет ударить его и наорать.
Когда Пи усаживается рядом с Джином на диване и приобнимает его рукой, Джин пытается ткнуть его локтём под рёбра, чтобы оттолкнуть, но Пи лишь игнорирует его и кладёт ладонь на голову Джина, запуская пальцы в шевелюру, обращаясь как с маленьким глупым ребёнком.
- Да как ты вообще узнал? - спрашивает Джин, когда Пи через минуту его не отпускает. Это непонятно, почему Пи знает подобные вещи о Каме, настолько серьёзные вещи, которые сам Джин почему-то всегда упускает из виду. - С каких это пор Каме делится с тобой своими секретами?
Будучи детьми, они всегда были друзьями, но Пи больше дружил с Джином, и Каме - с Джином, и Джину это очевидно нравилось. Мысль о том, что эти двое скрывали что-то от него, бесит даже сейчас. Так быть не должно, он хочет им напомнить. Они нарушают правила.
Пи рассказывает Джину о драке с Каме в парке, о которой тот и так знает. Спустя месяц после того, как Каме стал странно себя вести, возможно, Пи перестал быть засранцем и потребовал у Каме объяснений. Тот наорал на него и предложил не совать нос в чужие дела, и в итоге оба на следующий день пришли на работу в синяках. Джин помнит, как смотрел на синяки в форме отпечатков пальцев на руках Пи и был сбит с толку: неужели это сделал Каме? Каме, который практически никогда не дрался; даже когда Уэда ударил его, он больше бил словами, нежели давал сдачи. Трудно представить, что могло бы довести его до такой точки кипения, что он даже набросится на Пи.
Теперь Джин понимает.
- Я всё это знаю, - не выдерживает он, наконец, вырываясь из объятий Пи и отсаживаясь в другой конец дивана. - Переходи к части, когда ты сговорился с ним врать мне на протяжении пяти лет.
Пи рассказывает, что это было спустя несколько недель после запуска Нобуты. Всё это время он сердился на Каме, отказываясь общаться с ним вне камер, делая резкие агрессивные комментарии, когда Каме пытался завязать разговор. Пи думал, что они ведут себя как волки, готовящиеся к нападению друг на друга, но потом…
- Не знаю, я осознал, что похож на разозлённого волка, а он - на покалеченного кролика, которого кто-то потрепал и оставил умирать, - произносит Пи. - Мы не то чтобы дрались. Скорее, он лежал на земле, а я его бил.
Он закуривает сигарету. Пи никогда не курит в квартире.
- И однажды я ударил слишком сильно, и он сломался. Не помню, что именно на него так повлияло. Съёмки продолжались около 30 часов, и я почти уверен, что он практически не спал часов 40. И я сказал что-то ехидное, а потом помню, что стою под дверью в гримёрку, а он всхлипывает внутри, но пытается настаивать, что не плачет, хотя звучит как в испанском телeсериале.
Джин забирает у Пи сигарету и делает затяжку. Глубокую.
- Сам знаешь, Каменаши далеко не плакса. Я был в шоке. Поэтому я ворвался в гримёрку и закрыл нас обоих внутри, пока он мне всё не рассказал, - говорит Пи.
- Ты должен был сказать мне, - отвечает Джин. - Должен был.
Пи отнимает у него сигарету.
- Я подумал, что стресс его убьёт. - Джин фыркает, но Пи настаивает, - Серьёзно. Он выглядел как будто только что выполз из застенков Освенцима, я беспокоился. Иногда он падал в обморок на съёмках, и я не был уверен, что он очнётся.
- Хватит, - говорит Джин, потому что тоже это помнит; то, как Каме буквально таял на его глазах.
- Ты мог сказать мне позже, - произносит он. - С тех пор прошли годы. Годы.
- Я думал об этом, - признаёт Пи, - когда ему стало чуть лучше. Но потом ты улетел в Лос-Анджелес, а когда вернулся, то казалось, что вы наладили отношения... и он сказал, что больше не испытывает к тебе тех чувств. - Он вздыхает. - Я не видел смысла говорить тебе.
Когда Джин вернулся, их отношения с Каме наладились, но они были далеки от прежних. Джин улетел в Лос-Анджелес в надежде забыть свою прежнюю жизнь; улетев в первый раз, он точно не знал, вернётся ли вообще. Всё это время в Америке он провёл строя себе новую, лучшую жизнь. Он подружился с Джошем и его приятелями. Встретил девушек, попробовал наркотики, почувствовал, каково быть обычным нормальным парнем. В какой-то степени.
Будучи в Штатах, пару раз он звонил Каме, пьяный, потому что хоть и наслаждался жизнью, всё равно иногда чувствовал одиночество. Всё равно скучал по дому. Даже после всего произошедшего, когда он закрывал глаза и думал о доме, его мысли постоянно возвращались к Каме.
Когда он вернулся, то их отношения стали чуть лучше. Впервые после возвращения увидев его, Каме сказал, что рад тому, что Джин вернулся, и Джин почему-то поверил ему. С тех пор они соблюдали дружественную вежливость, оставаясь в поле зрения друг друга, но никогда не сближаясь, пока Джонни не свёл их вместе своими хилыми старческими кулаками. При ближайшем рассмотрении Джин быстро растерял всё своё хладнокровие.
Ему интересно, что бы было, если бы Пи рассказал раньше.

—

Каме помнит первый раз, когда увидел Джина у двери в зал, где проводилось прослушивание. Тот был в адидасовских трениках, а табличка с номером была прикреплена к груди так, будто он уже прошёл прослушивание, у остальных же на лицах была неуверенность. Он спорил с мамой по поводу своей причёски. Казалось, он хотел начесать её немного вперёд, а мама продолжала приглаживать его волосы. У него была дебильная, несимметричная улыбка, заставляющая всех расслабиться.
Каме впервые ощутил чувство, очень напоминающее любовь с первого взгляда. Но тогда он ещё не распознал это чувство. Он почувствовал какое-то желание, когда наклонился, чтобы попытаться натянуть свои спортивные штаны на колени и растрепать волосы, чтобы никто не узнал, что мама заставила его сделать косой пробор по дороге на прослушивание. Джин держался так, будто ему всё давалось легко. Вся эта суматоха вокруг него, орущие матери и выглядящие угрюмыми мальчики – ничто его не заботило.
Джин был единственным мальчиком на прослушивании, который признавал, что находился здесь потому, что сам этого хотел. Будучи уже взрослыми парнями, некоторые говорили Каме, что соврали, будто их записали на прослушивание одноклассники или родственники, а тогда они просто не знали, как признать, что они считали себя достойными стать джоннисами. Что считали себя особенными.
Самого Каме действительно отправили туда родители, он кинулся в такую жизнь так же, как и во все свои другие увлечения; толкаемый внешними обстоятельствами. Для Каме всегда было очень важно добиваться наилучшего результата во всём, чем бы он ни занимался. Это так же, как быть брошенным в воду и учиться плавать самостоятельно.
Джин всегда «прыгает в омут с головой»; половину времени он захлёбывается и тонет, но никогда не перестаёт прыгать.
Ещё Каме до сих пор помнит первую фразу, сказанную ему Джином. Их тогда разделили на маленькие группы после очередной танцевальной тренировки, и мальчишки ждали, сидя на складных пластиковых стульях снаружи комнаты, которую Каме сейчас знает как раздевалку для джуниоров. Джин нагнулся над мальчиком, который сидел между ними – тот не был достаточно хорош как джуниор, и Каме не помнит его имени, помнит только, что Джин над ним смеялся – и сказал:
- Эй.
- Привет, - ответил Каме.
- У тебя есть деньги? - спросил Джин.
- Что? - Каме моргнул.
Джин лишь посмотрел на него в ответ, а потом сказал:
- Ну так?
Почти инстинктивно Каме расстегнул карман и пошарил внутри рукой, а спустя несколько секунд высыпал маленькую кучку монет на руку Джина. Там было около 350 иен монетками различного достоинства. Джин серьёзно кивнул и исчез. Он вернулся несколько минут спустя с холодным чаем для себя и виноградной Фантой для Каме; Казуя ненавидел виноградную Фанту, но всё равно принял её, с удивлением. С тех пор так и повелось: когда Джин думал, что Каме расстроен из-за него, то шёл и покупал ему виноградную Фанту, будто бы она была знаком прощения между ними. Каме каждый раз её принимал, на самом деле чувствуя благодарность за это напоминание, что Джин выбрал именно его. В тот день он осмотрелся и решил, что из всех остальных именно Каме ему подходит.

Теперь, 25-летний Каме лежит на кровати и смотрит на проекцию луны на его потолке, считая яркие звёзды по его периметру и желая, чтобы Джин оказался на его пороге с бутылкой Фанты и смущённой улыбкой.
После признания Каме Джин осел на пол, закрыв голову руками так надолго, что Каме подумал, что тот впал в кататоническую кому. Потом он встал и выбежал из квартиры, даже не надев свою куртку и кроссовки. Он оставил Каме сидеть в своей квартире одного надолго, поэтому Каме сдался и ушёл к себе.
Он закрывает глаза и вспоминает мальчика с несимметричной улыбкой. Ему интересно, если бы Джину выпал шанс всё переиграть, взял бы он деньги у того мальчика, имени которого Каме так и не вспомнил, вместо Каме.

—

Джин понимает, что рано или поздно ему придётся поговорить с Каме, но откладывает неизбежный разговор на несколько дней. Он не пытается быть жестоким, хотя знает, что уже поступает жестоко. Но он просто не знает, что сказать. Что делать потом. К чему это приведёт.
Он встречается с друзьями. Его надёжными простыми друзьями, которые (в большинстве своём) никогда в него не влюблялись. Которые никогда не вырывали у него из груди сердце по той причине, что до усрачки боялись сказать, что влюбились в него. Он сидит в ВИП-кабинке и пьёт, пока они танцуют.
Спустя несколько часов к нему подсаживается Питер. Он толкает Джина плечом и говорит:
- Что такого вползло в твою задницу и сдохло?
Джин наливает себе очередной бокал Дом Периньён, пытаясь создать себе настроение для вечеринки. Но чем больше пьёт, тем больше запутывается. Тем больше чувствует, что должен быть способен дотянуться до ответов, которые просто вне досягаемости.
- Ты когда-нибудь влюблялся в нормального парня? - в итоге спрашивает он Питера.
Тот вскидывает брови и забирает у Джина бокал с шампанским.
- Если ты так хочешь спросить, влюблён ли я в тебя...
- Да пошёл ты, - говорит Джин. - Почему никто не может ответить на простой вопрос?
- А какого "нормального парня" ты имеешь в виду? - спрашивает Питер.
Джин пьёт шампанское из бутылки.
- Друга, - отвечает он.
Питер хмыкает; Джин не знает, согласие это или просто понимание.
- Ты бы ему признался? - спрашивает Джин. - Если бы влюбился в друга.
Странно разговаривать на такие темы, когда практически приходится орать, чтобы другому было слышно, но почему-то от этого Джину спокойнее.
- Мы ведь говорим о Каменаши? - хитро спрашивает Питер.
- Нет, - резко отвечает Джин, - С чего ты решил?
Питер ржёт.
- В прошлый раз я был вот настолько близок к тому, чтобы затащить его в постель, - говорит он, показывая расстояние в несколько миллиметров между двумя пальцами. - Полагаю, у тебя не так уж много бывших лучших друзей-геев.
Джин стискивает зубы и отказывается подтверждать или опровергать это утверждение.
- Так и думал, - рассуждает Питер. Какое-то время они молчат, попивая шампанское, а потом Питер говорит:
- Я, наверное, не признался бы ему. Если бы это был мой лучший друг.
- Почему? - спрашивает Джин.
Питер морщится.
- А какой смысл терять лучшего друга ради чувств, которые всё равно останутся безответны?
- Но откуда тебе знать, безответны ли они? - Джин злится на самого себя; он не ребёнок и знает откуда.
- Просто такова жизнь, идиот, - парень снова наливает Джину шампанское в бокал и куда-то исчезает вместе с бутылкой, оставляя Аканиши в унылом одиночестве.

—

- Я бы не стал над тобой издеваться, - говорит Джин в ту же секунду, как только Каме отвечает на его звонок. Секунду Каме молчит, и Джину интересно, где тот сейчас находится; уже поздно, и на заднем фоне ни звука. Может, он дома на кровати. - Если бы ты мне сказал. Ещё тогда.
- Знаю, - наконец, отвечает Каме. - Дело не в этом.
- А, - произносит Джин. Он сидит на полу своей ванной, скрестив ноги, так чтобы друзья, спящие во всех комнатах его квартиры, ничего не услышали. Его голос эхом отпрыгивает от стен.
- Я знал, что ты любил меня, - говорит Каме. - Может, не в том смысле, в котором мне хотелось бы, но... - шуршание, будто он натягивает одеяло на себя с головой. - Я думал, тебе будет больно от осознания того, насколько больно мне из-за тебя.
Он прав, это действительно больно. Если Джин перестанет думать, насколько ему было одиноко и страшно, ему станет тошно, поэтому он не перестаёт. Не может.
- Думаешь, мне не было больно от того, что мой лучший друг не звонил мне неделями? - вместо этого говорит Джин.
- Какими неделями?! - восклицает Каме.
- Именно, - упрямо настаивает Джин. Ему лучше знать, ведь именно он ждал звонка, как невзрачный персонаж в американском ситкоме 1950-го года.
- Ничего подобного, - возражает Каме. - У меня были строжайшие правила относительно частоты звонков тебе.
- Что? - чуть не давится Джин, потому что слова друга звучат как бред сумасшедшего.
Каме немного смущён таким тоном.
- Каждые 65 часов, - говорит он. - Больше, если очень беспокоился о твоём благосостоянии.
- Каждые 65 часов, - повторяет Джин.
- Да, - уверенно произносит Каме. И затем, - Пока ты не сменил номер телефона.
"Ой", - думает Джин. Ой. Теперь он вспоминает. Удовлетворение, которое он чувствовал, представляя, как Каме стоит и слушает механический голос женщины, говорящей ему, что абонент не отвечает или временно недоступен.
Он вздрагивает.
- А, точно.
- Да, - подтверждает Каме.
Это и правда казалось неделями.
- Каме, - Джин ноет. – Мне же нужно внимание. Сам ЗНАЕШЬ.
- Джин, - несчастно произносит Каме.
- Почему ты был так уверен, что я не ответил бы тебе взаимностью? - спрашивает Джин. - Ты даже не попытался.
Какое-то время Каме молчит, потом произносит:
- Я ошибался?
Джин сглатывает.
- Если бы я пришёл к тебе и признался в любви, - голос Каме немного дрожит, звучит тяжело, - ты бы принял это? Жил бы дальше так же припеваючи?
Дыхание Джина срывается, он пытается заставить себя ответить.
- Нет, - наконец говорит он.
- Я так и думал, - Каме вздыхает. - Просто хотел найти способ не лишиться лучшего друга. Это всё, чего я хотел.
- И ты прекрасно в этом преуспел, - срывается Джин фальшиво. Он разглядывает своё отражение в зеркале над раковиной. Он выглядит слишком старым для выматывающих телефонных разговоров, запертый в своей же ванной.
- Я делал всё возможное, - вздыхает Каме. Его голос звучит устало. - Не знаю, что сказать. Я очень старался.
- Знаю, - отвечает Джин. Он закрывает глаза и позволяет себе откинуть голову, прислонившись к полотенцам, свисающим с поручня позади. - Мне жаль.
Несколько секунд они сидят в тишине, а потом Джин думает: "Будь мужиком, Аканиши", и говорит:
- Я хочу, чтобы мы снова попробовали стать друзьями.
Каме шмыгает носом и отвечает:
- Я только за.